Чему успел я научиться
Из своей жизни шебутной?
Она намазана горчицей,
Она засеяна полбой.
Она исторгнута из ада,
Об этом тоже помню я,
И кислый привкус винограда,
И горький привкус бытия.
Но для чего-то так и надо?
Лицо - как трудная весна,
Одеждой белой, как наградой
Не дорожил, как видно, я.
Фанфары самолюбованья
Ласкали, видимо, мой слух,
И как награду, наказанье
Я получил из Божьих рук.
И пресным хлебом не насыщусь,
И мертвым штилем не пленюсь,
Гулял я, видимо, напыщен
Среди людей, как гордый гусь.
И заждалась уже духовка,
С гуся почти сочился жир,
По нем стенает упаковка
Из целофана и сортир.
И в свой полтинник я - как мальчик,
Хоть был прощен и воскрешен,
Но лицемерия и фальши
Не нужен больше сладкий тон.
Мне иногда мешает ропот,
И иногда себя мне жаль,
В очередной вхожу я штопор,
Чтобы родить простор и даль.
Когда привычно спотыкаться,
И больно биться головой,
Судьбой не нужно огорчаться,
Просто принять, что ты - такой.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Похоже ты сделал открытие, поздравляю... написал о Высоком в тебе, с сердечной откровенностью. Комментарий автора: Спасибо, Миша, за поздравления и твои прозорливые комментарии.
Публицистика : Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
